Люблю твои нежные прозвища, пусть...
Зови меня солнышком, я улыбнусь
и буду светить от зари до зари
тем светом, который ношу я внутри.
И буду разглаживать чистую грусть
сиянием вечным, чего ни коснусь,
и стану ласкать, кем бы ты ни была,
все прелести видя с любого угла...
Мечтает об этом нагретая мгла,
которая пахнет, как дикая ночь,
которая днём продолжаться не прочь,
настолько она бесподобна была...
Всё слышали стены и окна жилья,
что ты говорила, что выдумал я,
когда и рассудок немного помешан
от стонов рассыпаных где-нибудь между...
Когда ты блестишь, как змеи чешуя,
как сладко забыться в певучести снежной
и внутренним жить, забывая о внешнем,
и думать: «Я гость, но светёлка твоя...»
И так мне уютно с тобою, в тебе,
как дыму горячему в тёплой трубе,
пока он не встретил ещё мирозданья,
в своём заседаньи, от А и до Б.
И так мне спокойно, когда мы малы
настолько, чтоб снова восстать из золы,
как Феникс, чтоб Сирином и Алконостом
смотреть, как в окне нам завидуют звёзды...
Ты только меня «дорогим» не зови.
И я «дорогая» вовек не скажу.
В кино это видишь и думаешь: «Жуть!
Я не Станиславский, но нет здесь любви...»
Зови меня так, как другим не дано,
сквозь вкус поцелуя хмельно и грешно,
сквозь чашу усталости в сонной тиши
чуть-чуть аморально, но чтоб от души.
И я тебя звать буду так, как зовут
не кошечку, зайку, собачку, сову,
не так, как голодную бабу раздев —
как девочек-ангелов и королев!
И может, за этим последует что-то,
важнее потехи, сложнее работы —
Зови меня солнышком, я улыбнусь
и буду светить от зари до зари
тем светом, который ношу я внутри.
И буду разглаживать чистую грусть
сиянием вечным, чего ни коснусь,
и стану ласкать, кем бы ты ни была,
все прелести видя с любого угла...
Мечтает об этом нагретая мгла,
которая пахнет, как дикая ночь,
которая днём продолжаться не прочь,
настолько она бесподобна была...
Всё слышали стены и окна жилья,
что ты говорила, что выдумал я,
когда и рассудок немного помешан
от стонов рассыпаных где-нибудь между...
Когда ты блестишь, как змеи чешуя,
как сладко забыться в певучести снежной
и внутренним жить, забывая о внешнем,
и думать: «Я гость, но светёлка твоя...»
И так мне уютно с тобою, в тебе,
как дыму горячему в тёплой трубе,
пока он не встретил ещё мирозданья,
в своём заседаньи, от А и до Б.
И так мне спокойно, когда мы малы
настолько, чтоб снова восстать из золы,
как Феникс, чтоб Сирином и Алконостом
смотреть, как в окне нам завидуют звёзды...
Ты только меня «дорогим» не зови.
И я «дорогая» вовек не скажу.
В кино это видишь и думаешь: «Жуть!
Я не Станиславский, но нет здесь любви...»
Зови меня так, как другим не дано,
сквозь вкус поцелуя хмельно и грешно,
сквозь чашу усталости в сонной тиши
чуть-чуть аморально, но чтоб от души.
И я тебя звать буду так, как зовут
не кошечку, зайку, собачку, сову,
не так, как голодную бабу раздев —
как девочек-ангелов и королев!
И может, за этим последует что-то,
важнее потехи, сложнее работы —
на вкус ощутить твоё новое имя,
как пойманный шарик губами моими...
2017
как пойманный шарик губами моими...
2017