Не будем вечно. Ни любить друг друга, ни мучить.
Расставаться, встречаться... Утопать в блаженных объятьях.
Утро не будет свежим, тёплым, птичьим, певучим...
Вечер не будет томным, снимающим тесные платья.
Не будет чулок тончайших, спадающих с ног, подвязок.
Пальцев красивых, длинных, с розовым маникюром.
Не будет ни ласк, ни стонов, ни закрываемых глазок,
ни плеч, словно плод горящих, под солнечным абажуром.
Волос не будет упругих, пропитанных сеном, морем
и цветом акации белой, склонившейся в вечном плаче.
Не будем шептать, как дети... Как идиоты спорить...
Не будет ни то, что было, ни как-то ещё иначе.
Ошибок нам не исправить. И слов не сказать обратно.
Вдохнув их, как дым табачный, и выдохнув, будто нежность.
Не сжечь прочитанных писем, ни глупых фраз, ни развратных.
Не выбрать судьбу другую — во всём одна неизбежность.
К чему это я? Зачем я? Печалю, в тоску вгоняю...
Как будто стихи помогут и канет смертная бритва.
Прости, что опять о грустном. Я глупый, я это знаю.
Наверно, в стихах надежда... А может, моя молитва...
2018
Расставаться, встречаться... Утопать в блаженных объятьях.
Утро не будет свежим, тёплым, птичьим, певучим...
Вечер не будет томным, снимающим тесные платья.
Не будет чулок тончайших, спадающих с ног, подвязок.
Пальцев красивых, длинных, с розовым маникюром.
Не будет ни ласк, ни стонов, ни закрываемых глазок,
ни плеч, словно плод горящих, под солнечным абажуром.
Волос не будет упругих, пропитанных сеном, морем
и цветом акации белой, склонившейся в вечном плаче.
Не будем шептать, как дети... Как идиоты спорить...
Не будет ни то, что было, ни как-то ещё иначе.
Ошибок нам не исправить. И слов не сказать обратно.
Вдохнув их, как дым табачный, и выдохнув, будто нежность.
Не сжечь прочитанных писем, ни глупых фраз, ни развратных.
Не выбрать судьбу другую — во всём одна неизбежность.
К чему это я? Зачем я? Печалю, в тоску вгоняю...
Как будто стихи помогут и канет смертная бритва.
Прости, что опять о грустном. Я глупый, я это знаю.
Наверно, в стихах надежда... А может, моя молитва...
2018
