Жизнь моя, ты прекрасный роман!
Иногда Ремарк, иногда Саган...
А порой я сам впишу от руки
совершенно нелепых две-три строки.
А потом жалею, мараю лист,
но стереть нельзя, развожу лишь грязь...
А во мне сокрушается моралист:
«Ну зачем, к чему была эта связь?»
И зачем другие? Та ночь? Тот день?
Поезд... Лавочка в парке... Салон авто...
Может, съехала крыша моя набекрень...
Или мне показали — опять не то...
Ну зачем... Хотелось, видать, тепла...
И природа часто брала своё...
Жизнь, куда ты меня привела?
К самой милой женщине, в плен её.
И узнал я столько в самом себе...
Стал намного лучше. И становлюсь!
Я живу с ней в мире, а не в борьбе.
Полон страсти с нежностью наш союз.
Вдруг являет нрав свой Хемингуэй...
Но дайкири нет здесь, и бледен ром...
Он в загул ушёл бы... Я крикну: «Эй!
Перестань, ты лучше!.. Храни свой дом...»
Дни, как строчки в книге, бегут легки.
Вот и вечер снова на грудь прилёг...
И летят счастливые мотыльки...
И никак не пишется эпилог.
2019
Иногда Ремарк, иногда Саган...
А порой я сам впишу от руки
совершенно нелепых две-три строки.
А потом жалею, мараю лист,
но стереть нельзя, развожу лишь грязь...
А во мне сокрушается моралист:
«Ну зачем, к чему была эта связь?»
И зачем другие? Та ночь? Тот день?
Поезд... Лавочка в парке... Салон авто...
Может, съехала крыша моя набекрень...
Или мне показали — опять не то...
Ну зачем... Хотелось, видать, тепла...
И природа часто брала своё...
Жизнь, куда ты меня привела?
К самой милой женщине, в плен её.
И узнал я столько в самом себе...
Стал намного лучше. И становлюсь!
Я живу с ней в мире, а не в борьбе.
Полон страсти с нежностью наш союз.
Вдруг являет нрав свой Хемингуэй...
Но дайкири нет здесь, и бледен ром...
Он в загул ушёл бы... Я крикну: «Эй!
Перестань, ты лучше!.. Храни свой дом...»
Дни, как строчки в книге, бегут легки.
Вот и вечер снова на грудь прилёг...
И летят счастливые мотыльки...
И никак не пишется эпилог.
2019