Ты пахла, как осень, разбуженной астрой,
огнём хризантемы и спелою грушей,
и я, наклонившись, сказал тебе: «Здравствуй...
Проснись и дари мне и тело, и душу...»
И ты улыбалась, и губы спросонья
уже целовали, искали, где сладко,
как верные слуги греха, беззаконья,
вернее, закона иного порядка,
где только любовь, остальное не важно,
где всё для любви, для её бесподобий...
Ты словно река... Я входил в тебя дважды
и чувствовал, как восхитительны обе...
Нельзя в ту же реку, а в женщину ту же
и можно, и нужно... И больше, и чаще...
Любимому другу? Законному мужу?
Кому разбираться, что чище и слаще?
2011
огнём хризантемы и спелою грушей,
и я, наклонившись, сказал тебе: «Здравствуй...
Проснись и дари мне и тело, и душу...»
И ты улыбалась, и губы спросонья
уже целовали, искали, где сладко,
как верные слуги греха, беззаконья,
вернее, закона иного порядка,
где только любовь, остальное не важно,
где всё для любви, для её бесподобий...
Ты словно река... Я входил в тебя дважды
и чувствовал, как восхитительны обе...
Нельзя в ту же реку, а в женщину ту же
и можно, и нужно... И больше, и чаще...
Любимому другу? Законному мужу?
Кому разбираться, что чище и слаще?
2011
