За что меня так любишь? Наверно, я не стою
твоей душевной глуби под внешней красотою.
И это не кокетство, как вишенка на торте,
твоей душевной глуби под внешней красотою.
И это не кокетство, как вишенка на торте,
а страх, совсем не детский, всю жизнь тебе испортить.
Но ты меня не слышишь. С глазами, как в гипнозе,
с улыбкою глупышек ведёшь к священной розе.
Твердишь: «Пора отведать росы с нектаром неба,
прекрасна только эта мучительная нега...»
Ну что ж, не говори мне потом, что ты не знала,
а просто в страстном ритме забылась, танцевала...
Любовь — не серенада, не румба на паркете,
а горечь и утрата, и соль всего на свете...
И значит, будет жажда нас мучить, как в пустыне.
И станет видеть каждый нас вовсе не святыми,
и зависть пустит стрелы, и близкие осудят...
Но ты прильнула телом: «Как будет, так и будет.»
Тогда свой взгляд лебяжий склони перед судьбою.
И всё уже не важно... Пойдём с тобой тропою
мечтаний... Что ещё нас способно так дурачить...
Любовь не наказанье, она всегда удача.
Придёт и боль отступит, и прошлое померкнет...
И тот, кто вновь полюбит, опять сбежит от смерти.
2017
Но ты меня не слышишь. С глазами, как в гипнозе,
с улыбкою глупышек ведёшь к священной розе.
Твердишь: «Пора отведать росы с нектаром неба,
прекрасна только эта мучительная нега...»
Ну что ж, не говори мне потом, что ты не знала,
а просто в страстном ритме забылась, танцевала...
Любовь — не серенада, не румба на паркете,
а горечь и утрата, и соль всего на свете...
И значит, будет жажда нас мучить, как в пустыне.
И станет видеть каждый нас вовсе не святыми,
и зависть пустит стрелы, и близкие осудят...
Но ты прильнула телом: «Как будет, так и будет.»
Тогда свой взгляд лебяжий склони перед судьбою.
И всё уже не важно... Пойдём с тобой тропою
мечтаний... Что ещё нас способно так дурачить...
Любовь не наказанье, она всегда удача.
Придёт и боль отступит, и прошлое померкнет...
И тот, кто вновь полюбит, опять сбежит от смерти.
2017
