поля, заметённые снегом?
Ещё хоть снежинку уронит —
и небо меня похоронит.
Под слоем всего, что я прожил,
со всем, что нашёл я и сделал...
Рисуй, если хочешь, художник,
зимы идеальное тело.
Не родины даже, поболе,
страны, где тебя не тревожат
советов фантомные боли
и рожею каждый прохожий...
Весной я окрепну, оттаю
пролезу травинкой на волю.
Проталины дней залатает
весеннее солнце над полем.
«Нет-нет, ничего не случилось!
Ты спал, дули ветры, лучилось
пространство от края до края,
под корень к закату сгорая...»
Обычность земной круговерти.
Привычность забот и маршрутов.
Примите, поймите, поверьте —
вы здесь, а не там почему-то.
И может быть, в Матрице кто-то,
и кто-нибудь даже в астрале.
А мы где? Среди идиотов
и разной житейской печали.
Так серо и зябко, и думы
полны бесконечных фантазий.
А кроны деревьев угрюмы.
А ум из добра не вылазит
тех прелестей моря и пляжей,
безлюдных, но всё ещё тёплых...
И вспомнятся радости наши,
и дышишь на льдистые стёкла...
Сердечко рисуешь... Конечно...
Куда ещё спрятать всё это:
свободу, безумную нежность,
наивную веру поэта...
Что мир, наконец-то, настанет
и все заживут, как бывало.
Один, может, Лазарь и встанет,
из многих, что поубивало...
Увидит вторую Корею
из северных, только темнее...
А я... от всего постарею,
не став ни добрей, ни умнее.
Начну подниматься с одышкой
по склонам, и с мыслью дурацкой,
что где оно, счастье, я слышу,
но мне до него не добраться.
2024
