Превращения в городе

Город.
В его глазах
ночь отражается фразами.
Слабыми всплесками радужных мыслей
ранят они.
Окна, окна, окна…
Огни.
Ажурные
конструкции душ через Лету вскинуты.
(Был бы июль,
я увлёк бы тебя, мотылёк!
Я бы стал на часок
всеми покинутым…
Если бы мог.)
Друзья мои умные спят к этому часу.
Я сиреневой белкой скользну через улицу (скок!)
Оцинкованных крыш коготки цепенят скрип.
За бордовой задёрнутой шторой пятно бра.
Кто уткнулся в тебя, в золотую смолу влип?
Удивительна магия: линия, форма бедра…
Мимо!
Аминь, дорогие клети.
Луна и автобус замерли у светофора.
Минут минуты зебру — и нет тебя…

Так и вчера исчезает — слова не помнишь.
Капелькой с крыши ярко лететь — шум!
После —
        в сторону, вверх, вниз —
        лист.
Чьи-то шаги,
полные грёз, дум...

Ритм. Такт. 

Сердце в глуши. 

Темень.
Папоротником
зацветаю на тротуаре.
Мрак отпускает лицо. 

Время
полночь пробить
и умереть в угаре.
«Пейте меня,
полное звёзд море,
пунш ледяной,
прямо из рук, уст…
Пусть
всё промелькнёт вскоре,
в неге меня
это лишит чувств»
Дымом скользнув,
весь от тебя осень,
долго плыву
маревом тех слов...
Тянет упасть, 

прямо с высот, 

оземь!
Тянет давно 

камень души… 

 Дно!
Площадь.
Сгущаюсь.
Миг.
Замок.
Отстучать телеграмму
призракам до зари?
Танцевать до упаду под фонограмму
одного из древнейших твоих поппури,
жизнь?
Такая сумятица…
Такая странность в том, что была
любовь.
Что вовеки взгляд не расплатится
за молодые её зеркала.
Стать?..
И в холодную гладь,
ждать,
упрётся её рука?
Я бегу от себя в поля…
И земля
бела, как тетрадь,
на последнем витке февраля.

1989