Только опавшие листья поняли готику выси.
Только созревшие мысли падают в черновики.
Только волна океана знает, как тело желанно.
Только потерянным душам светят всю ночь маяки.
Только тебя не хватает, чтобы любить всех на свете.
Только озябшие дети полых купают утят.
Только красивая полька белыми флоксами бредит.
Только её в этом доме все поголовно хотят.
Долька лимонная столько порассказала, могла бы...
Как, улыбаясь, арабы смотрят на солнце с утра.
Как марокканка в вуали шьёт разноцветные шали.
Как произносит в печали хрупкое имя Зухра.
Дай-ка мне сладости, тайка, в чашечке с длинною ручкой.
Жизнь, эта подлая сучка, перехитрила меня.
Я подчинился привычке. Мог бы писать методички
каждому встречному в личку, время своё не ценя.
Время порой так воздушно... Одновременно и вязко.
Так, что из штата Небраска скажешь, услышат в Твери.
Шёпотом: «Эй, троглодиты! Как ваш кумир? Как бандиты?
Это от вас улетели прямо к хохлам снегири?
Вы всё воюете, волки? Ваш лилипут в треуголке
видит себя полководцем? Карту кроит, как стратег?
Тот что плевал вслед Обаме, дом покупает в Майами?
Если воруешь серьёзно, деньги не вкладывать грех...»
Вон, ураган на подходе. Дам ему имя Мефодий.
Следом Кирилл ковыляет, грамоте станет учить...
Важно сидит мексиканец, курит сигару, засранец:
«Ша, не волнуйся, мучачо! Нам ли от страха почить?»
Ладно, пока я не старый, сяду-ка лучше в камарро,
двину рычаг автомата и унесусь по шоссе.
Прямо навстречу закату. Был ли я счастлив когда-то?
Был! Ну, а как же, я помню... Даже чуть больше, чем все...
Раз — убежав из Союза. Два — повстречалась мне Муза.
Три — мы детей нарожали, ложе и лето деля...
Ну и потом ещё тоже... В год — раз за триста, быть может...
Всё почему? Потому что наш этот век. И Земля.
2017
Только волна океана знает, как тело желанно.
Только потерянным душам светят всю ночь маяки.
Только тебя не хватает, чтобы любить всех на свете.
Только озябшие дети полых купают утят.
Только красивая полька белыми флоксами бредит.
Только её в этом доме все поголовно хотят.
Долька лимонная столько порассказала, могла бы...
Как, улыбаясь, арабы смотрят на солнце с утра.
Как марокканка в вуали шьёт разноцветные шали.
Как произносит в печали хрупкое имя Зухра.
Дай-ка мне сладости, тайка, в чашечке с длинною ручкой.
Жизнь, эта подлая сучка, перехитрила меня.
Я подчинился привычке. Мог бы писать методички
каждому встречному в личку, время своё не ценя.
Время порой так воздушно... Одновременно и вязко.
Так, что из штата Небраска скажешь, услышат в Твери.
Шёпотом: «Эй, троглодиты! Как ваш кумир? Как бандиты?
Это от вас улетели прямо к хохлам снегири?
Вы всё воюете, волки? Ваш лилипут в треуголке
видит себя полководцем? Карту кроит, как стратег?
Тот что плевал вслед Обаме, дом покупает в Майами?
Если воруешь серьёзно, деньги не вкладывать грех...»
Вон, ураган на подходе. Дам ему имя Мефодий.
Следом Кирилл ковыляет, грамоте станет учить...
Важно сидит мексиканец, курит сигару, засранец:
«Ша, не волнуйся, мучачо! Нам ли от страха почить?»
Ладно, пока я не старый, сяду-ка лучше в камарро,
двину рычаг автомата и унесусь по шоссе.
Прямо навстречу закату. Был ли я счастлив когда-то?
Был! Ну, а как же, я помню... Даже чуть больше, чем все...
Раз — убежав из Союза. Два — повстречалась мне Муза.
Три — мы детей нарожали, ложе и лето деля...
Ну и потом ещё тоже... В год — раз за триста, быть может...
Всё почему? Потому что наш этот век. И Земля.
2017
